Дневник войны, глава 277. «Восстановление начинается не с миллиардов, а с простых, гениальных идей»

Я здесь, в своем прифронтовом городе – Кривом Роге. За окном хмурое ноябрьское небо, которое каждую ночь горит взрывами, а днем подсвечивается яркими огнями праздничных витрин супермаркетов.

На календаре только ноябрь, но полки уже завалены блестящей мишурой, Сантами, гномами, оленями, елками всевозможных конфигураций и коробками с пестрыми елочными шарами. Для кого-то это безумная и отчаянная попытка проложить мост в мирное «завтра». А для меня эта ускоренность праздника вызывает единственную ассоциацию: про Украину снова вспоминает весь мир и буквально отовсюду звучит «Щедрик» Леонтовича.

«Carol of the Bells», «Щедрик» – наше культурное бессмертие, которое шагает сквозь столетия, войны, революции и геноциды. Его рецензировали, его пытались присвоить, его запрещали, а самого автора, Николая Леонтовича, убили по сфабрикованному делу Советов.

Гениальная, кристально чистая мелодия, оплаченная кровью. И для меня это и есть ключ к пониманию того, что происходит сейчас: нашу волю к жизни, наше стремление к самобытности невозможно уничтожить, сколько бы «щедриков» россияне не пытались убить.

Недавно Киев, который каждую ночь встречает вражеские дроны, получил от ЮНЕСКО статус «Город Музыки». Для меня, как для человека из прифронтового региона, это не просто новость – это акт сопротивления, и он измеряется историческим масштабом. Это – как если бы у нас в окопе запел симфонический оркестр!

Даже когда гудят генераторы, а репетиции оркестров проходят в бомбоубежищах, наша культурная ДНК не просто жива – она пульсирует. Это не просто дань уважения академической музыке, но и признание мощной восточноевропейской сцены электронной музыки и джаза. Это – терапия нации, открывающая нам двери к грантам и международному обмену, что критически важно для нашего послевоенного восстановления.

Это наш способ сказать россиянам, как говорили столетия назад: «Вы уничтожаете, мы – творим. И мы – европейцы».

Сила кино в мировоззрении. И здесь я чувствую самую большую, почти физическую гордость. Новости о том, что сразу несколько украинских документальных лент («Мілітантропос», «Пісні землі, що повільно горить», «Татова подряпинка», «In Limbo», «Ля Палісіада», «Motherland») попали в шорт-листы престижной European Film Awards, не менее важны, чем миллиарды помощи.

Почему? Потому что наши фильмы – это свидетельства. Они предлагают международной аудитории сырой, не отредактированный взгляд на реальность, на войну, на травму и, главное, на невероятную стойкость людей.

Наши режиссеры и операторы становятся летописцами, которые работают с материалом, оплаченным не гонорарами, а кровью. Невыдуманная история. Не голливудский блокбастер. И это то, чего больше всего боится российский агрессор.

Наше кино, рассказывая о судьбах вынужденных переселенцев, о Крыме, о Голодоморе, занимает свое собственное место на мировой сцене. Мы говорим аутентичным голосом, который никто больше не сможет ассимилировать или присвоить, как это пытались сделать со «Щедриком». 

Когда я вечером смотрю в окно на зарево от прилетов и читаю новости об очередной международной премии для нашего деятеля искусства, понимаю: культура – не украшение, а наш спасительный ковчег.

Принцип бессмертия проявляется в самых неожиданных местах. В нашем регионе родилось настоящее криворожское чудо: кафе, где дети абсолютно легально могут купить какао и горячий шоколад, используя в качестве платежного средства кленовые и дубовые листочки. Детская экономика, где креативность становится настоящим капиталом.

Криворожские дети учатся создавать ценность, не дожидаясь помощи. Восстановление начинается не с миллиардов, а с простых, гениальных идей.