«В очереди – смотришь по сторонам. Дома – регулярно трусы пересматриваешь в ящике»

Татьяна (имя собеседницы изменено — С.) переехала в Литву из Беларуси год назад. Ее история одновременно похожа и не похожа на истории других вынужденных мигрантов-беларусов.

В отличие от многих соотечественников, она намеревалась уехать еще до 2020 года: «была убеждена, что ничего у нас не изменится». Но потом, вдохновленная подъемом и мирным протестом, передумала: «вы меня не заставите, я хочу жить с этими людьми».

О том, как пришлось еще раз менять решение, какой видела Беларусь в 2024-м, каково начинать все с нуля в соседней, но все же совсем другой стране, и почему люди — главная сила и ценность, Татьяна рассказала в интервью «Салідарнасці».

«Ночью убирала в квартире, потому что знала: утром за мной могут прийти»

— Я бы не сказала, что приезд в Литву был незапланированным — скорее, я его откладывала, как могла, — признается беларуска. — Я не политзаключенная, выезжала не экстренно, было время собрать какие-то деньги, продать вещи, чтобы уезжать все-таки не с одним рюкзаком, а с чемоданом.

В то же время я занималась в Беларуси много чем, за что люди сегодня сидят. Например, поддерживала родных политзаключенных. Активистов и волонтеров все время дергали, то вызовут «на разговор», то кого-то забрали.

Понимаешь, что в любой момент придут и за тобой. Но основной причиной, наверное, стало эмоциональное состояние. В какой-то момент поняла: все, больше не могу, иначе это закончится если не тюрьмой, то «дуркой».

Где-то за полгода я решила, что уезжаю. И в общем-то понимала, что это билет в один конец и что может понадобиться бросить все и выезжать срочно, с тем, что есть в руках. Все это время сомневалась, накручивала себя — эмоционально принять было очень сложно.

С другой стороны, подстегивала и сама атмосфера, говорит Татьяна. Она из крупного беларуского города, но в 2024-м, вспоминает, привычным состоянием городских улиц стала пустота.

— Стало ощутимо меньше людей, тихо. Но если ничего не знать, кажется, все нормально.

Некоторые рассказывают: мы приезжали в Беларусь недавно, там все хорошо и ничего этого нет. Если не смотреть, то и не увидите. Но вот идешь, видишь: там СИЗО, там тюрьму, и ты знаешь, сколько людей там сидит. И вот это <напряжение> буквально висит в воздухе.

У меня на телефоне еще с начала войны в Украине стояла на звонке мелодия песни «Без бою». Всем она известна, все ее всегда пели. И за это, естественно, тоже могли посадить. Было очень страшно.

И вот такие мелочи во всем: ты не знаешь, с кем можешь поговорить, кому можешь доверять. Есть круг общения, где все всё понимают, но он очень узкий. И разговаривать нужно, оборачиваясь по сторонам, желательно не по телефону — везде уши, провокаторы.

Даже в очередях, когда начинают скандалить в магазине, смотришь по сторонам. Непонятно, как себя вести: или отстаивать свою позицию, или промолчать, зная, что ты ничего этим не добьешься, только загребут.

Татьяна вспоминает, что вечером и даже по ночам наводила порядок в квартире: убирала, мыла посуду. Почему?

— Потому что знала: утром за мной могут прийти, а у меня не убрано. Тогда начнут делать эти фотографии — вот посмотрите, какие засранцы эти, кто участвовал в протестах…

Я даже трусы пересматривала в ящике! Это кажется бредом, но думала: конечно, они будут рыться в белье, так нужно посмотреть, что там у меня.

Люди здесь, кому я это рассказываю, не понимают. Знакомый поляк уверял: да у нас тоже так было плохо. Нет, говорю, не так. Я до сих пор, когда говорю что-то на людях, выбираю выражения, чтобы не прозвучало как оскорбление для кого-то — ведь не знаешь, кто за кем следит… Это беларуская привычка осталась.

«Встретили, как родную — как будто всю жизнь меня ждали»

— Так сложилось, что уезжать пришлось одной. На таможне думаешь: пропустят — не пропустят, кажется, что все вокруг смотрят на тебя, что-то знают и сейчас уведут. Думала, что еду в пустоту, и на вокзале буду искать хостел на первое время — потому что из Беларуси это бесполезно, мало информации можно найти заранее, чтобы составить план, да и вообще в жизни я мало путешествовала.

Но оказалось, что есть возможность меня поселить в шелтере «Страны для жизни» — и это была огромная помощь! Во-первых, встретили, как родную — как будто всю жизнь меня ждали. Привезли, накормили, сразу дали понять, что я в безопасности.

Казалось бы, я ведь ехала не после тюрьмы, не бежала экстренно, как многим приходится, не было такого стресса — а все равно еще долго не отпускает, нужно время восстановиться. Если бы я жила одна, не думаю, что смогла бы с этим справиться.

А в шелтере была такая своеобразная групповая терапия, я видела по себе и по другим людям прогресс, как изначальное недоверие тает, как выкарабкиваются из состояния подавленности, а общая беда сближает. Плюс это на природе, ты не сидишь просто в квартире в четырех стенах.

Я считаю, что мне очень повезло: в шелтере я нашла не просто знакомых, а друзей. А на первых порах эта поддержка вообще бесценна. Понятно, что можно написать в BYSOL или еще куда-то, но ты же не будешь спрашивать каждый шаг. А в чужой стране даже сходить в магазин, купить карту проезда, записаться в поликлинику — откуда нам это знать?

В шелтере были люди, которые это уже прошли, и свой опыт передавали следующим. Подсказывали, например, как оформить документы на ВНЖ.

Меня встретили очень радушно, и я старалась всех вновь приезжающих встречать точно так же. Людей становилось все больше, и так по цепочке мы передавали свои знания. Такая мини-диаспора, очень поддерживающая.

Татьяна вспоминает, как во время протестов 2020-го поначалу очень удивлялась щедрости земляков: кто-то делился цветами, кто-то раздавал воду, кто-то предлагал воду или чай. Эта щедрость и готовность делиться с незнакомцами восхищает ее и теперь.

— Рассказываю людям из других стран об этом, они удивляются не меньше. И вот в шелтере была аналогичная ситуация: у нас не было «моих» продуктов, все лежало вместе в холодильнике, можно было брать и не спрашивать. Пока я не работала, я готовила для всех и встречала с работы. Мы старались по возможности обедать вместе, за одним столом, делясь новыми впечатлениями и своими маленькими победами — такая вот семья.

Спустя два месяца, которые я прожила в шелтере, проходила тест на депрессию — но уже знала, что ее нет. Хотя проблемы остались все те же, и семья в Беларуси, и неизвестность впереди — а душевное состояние выровнялось, потому что я провела два месяца в прекрасном месте с прекрасными людьми. Это действительно работает.

Впрочем, как мне кажется, было бы неплохо, чтобы психолог тоже иногда приходил на консультации. Или организовать для жителей шелтера выезд, например, на экскурсию. Многие ведь сидят сиднем и ничего не хотят.

Кроме моральной поддержки, нередко нужна и материальная — даже не деньги, обычные вещи, которых не хватает в шелтере. Постельное белье, скажем. Еще техника: ноутбук, любой, даже самый старый, лишь бы Ворд был, чтобы заполнять документы. На компьютере гораздо удобнее, чем на телефоне. У меня с собой был ноут, так все пользовались моим.

Сейчас, спустя год, я по возможности помогаю беларусам, которым это нужно. Хотя был такой период, знаете, когда чувствуешь себя бесполезной.

В Беларуси был смысл в том, чтобы помогать семьям политических, а здесь как будто ничего не можешь. Раньше тоже думала: как это люди уезжают и словно забывают про все — а теперь я тоже уехала, и очень много времени и сил ушло на то, чтобы прийти в себя, устроиться на работу, снять квартиру, начать понимать литовский язык, просто встроиться как-то в новые условия. И все равно иногда «накрывает», что я здесь одна, а близкие там.

«Митинги, которые можно проводить хоть у здания мэрии — для нас это словно из сказки»

Почти за год в Литве, рассказывает Татьяна, она не стала чувствовать себя «своей», но во многом адаптировалась. Хотя многие вещи поначалу удивили.

В отрицательном смысле — непривычная беларусам система здравоохранения, когда приема узкого специалиста можно ждать два месяца и больше, в положительном — прозрачность отношений с госструктурами, когда в любой момент каждый может узнать о своих налогах, пособиях, страховке, медицинских назначениях и т.д.

Было шоком, что здесь люди могут судиться с государством, — и за это ничего не будет, даже выиграть могут. Можно свободно собрать подписи за петицию, если что-то не нравится.

Митинги, которые можно проводить хоть у здания мэрии — вообще отдельная тема, для нас это словно из сказки, — улыбается Татьяна.

— Мне очень нравится здесь самовыражение людей, особенно молодежи. Идут юноши и девушки разные, к примеру, с синими волосами, в проколах и колечках — и даже бабушки в автобусе не обращают внимания, не то чтобы начать стыдить.

 А еще я часто рассказываю про собак, какие они воспитанные, и это не перестает удивлять. Мне говорили, что здесь это обязательно, чтобы собаки проходили школу, и что хозяин берет на себя ответственность, чтобы воспитать питомца. Действительно, на прогулку люди ходят с пакетиками, собаки без намордников и при этом спокойные: не лают, на людей не бросаются, за великами не бегают… Очень мне эта тема нравится.

И, конечно, к людям совсем другое отношение. Мы как-то попали на концерт, у меня было в руках что-то типа кваса, но с минимальным содержанием алкоголя, а с ним проходить на территорию нельзя. В голове сразу срабатывает: придется выбросить, и то, возможно, не пустят. А охранники говорят: не выбрасывайте, выпейте и заходите — то есть так можно, и тебя никто не будет ругать, запрещать.

При этом внутри музыка, тусовка, продается алкоголь, но никакого трэша, никакого мордобоя. И полиции я тоже не видела, по кустам не лазили, нарушителей не высматривали — только вокруг дежурили.

Вообще не сравнить с Беларусью. В своем городе я нередко ругалась с «ментами», после событий 2020 года вообще их не уважала, даже страха они не вызывали. А здесь иногда даже хочется подойти к приветливому полицейскому, что-то спросить.

«Люди — пожалуй, самая важная поддержка»

— У меня есть мысли о том, что хотелось бы сделать, но конкретных планов пока не строю. Прямо сейчас есть необходимое, чтобы жить, а дальше — я без понятия. Пока живу от выходных дней к рабочим.

Вернуться в Беларусь? На этот счет очень разные чувства. Я четыре года наблюдала дичь, которая творится в стране, угрюмых людей, страх в глазах окружающих — и, наверное, настолько этим пропиталась, что не хочу вернуться. Но может быть, это просто временно.

В будущем, думаю, я хотела бы, чтобы была возможность просто поехать к близким, к друзьям.

Так или иначе, новости с родины все равно догоняют беларусов — и иногда руки опускаются, а тоска накрывает с головой. В такие периоды, говорит Татьяна, вернуть интерес к жизни помогают друзья и положительные впечатления.

— Как-то взяла и купила себе билет в театр, хотя я театр не люблю. Но это помогло, впечатление от спектакля меня встряхнуло.

Что еще морально помогало: долгие годы в Беларуси я занималась фитнесом, и когда здесь спустя полгода наконец пошла в спортклуб, для меня это было как глоток свежего воздуха. Такое свое, родное. К тому же физнагрузка помогает вытряхивать ненужные мысли из головы. А для кого-то это рыбалка, или квизы — в общем, хобби, которые были в Беларуси, по возможности лучше перенести и сюда.

Друзья, если видят, что я в плохом состоянии, тоже пытаются куда-то вытащить, рассмешить. Причем это друзья, появившиеся благодаря шелтеру, с которыми мы на одной волне и которые понимают, что твое подавленное состояние в эмиграции — не блажь, не выдумка. Так что люди, наше беларуское комьюнити — это, пожалуй, самая важная поддержка.